В Ужгороде курсировал автобус № 5. Когда нам хотелось помечтать, мы садились в него где-то в центре города и выходили на конечной. А конечная была «Государственная граница СССР». Это действительно волновало, такого нам еще никогда и нигде не приходилось переживать — городской автобусный рейс, завершающийся у самой линии границы, на самом краешке громадной империи, «одной шестой части мировой суши».

Трагедия петербуржца не в том, что его днем и ночью по пятам преследует бронзовый всадник-государство, а в том, что до последнего момента, пока тяжелое копыто не придавит череп к мостовой, у петербургского гражданина сохраняется неясность предпочтений. С кем он? С самим собой, убегающим и спасающимся? Или же с государством-маньяком – догоняющим и убивающим?

Мы все больны москвоцентризмом. Мы не понимаем, какие процессы идут на огромных пространствах нашей страны, где живут разные немодные народы, такие, как ханты. Мы упёрлись в стенку: Кавказ, иммигранты, гастарбайтеры из Азии. Ерунда всё это, дорогие мои, ерунда. Узкие националисты не способны понять, что какой мерой они отмеряют другим, такой же мерой будет отмерено и им. И ответ придёт не с шумного, но пустого Кавказа и не от бесправных азиатских рабов, а с Кубани или Сибири. Сюрприз!

Между столов, заставленных пирожками и бутербродами, бегают студенты РУДН (белый верх, черный низ). Одна из студенток кричит, чтобы на стол вместо пирожков с капустой поставили пирожки с говядиной. За стол садится писатель Валентин Распутин. К нему подходит поэт Евгений Евтушенко. Они обнимаются и целуются. Литераторам тут явно нравится; один восклицает: «Вот это да!» — другой приговаривает: «Ишь ты, ишь ты, ишь ты».

Объяснение сложных социально-политических процессов простыми метафорами — порочный путь, но я все-таки позволю себе использовать популярную аналогию с маятником. Сейчас маятник российской государственности качнулся в сторону гиперцентрализма и абсолютной автократии — но это значит только то, что когда маятник двинется в обратный путь, в его конце будет достигнут новый максимум децентрализации, только и всего. И тогда Уральская республика, и не только она, может стать реальностью — внезапно, спустя много лет после того, как все вроде бы закончилось.