В сегодняшней России политики в классическом ее понимании - как многопартийной борьбы - попросту не существует. «Парламент - не место для дискуссий». То, что по инерции продолжает называться «политикой», представляет собой лишь отработку тех или иных политтехнологий. В условиях тотальной профанации выборов «Единая Россия» превратилась в несменяемый синоним «правящей партии». При этом Кремль левой рукой поглаживает коммунистов, правой - придворных либералов, и в итоге создается иллюзия идиллической «стабильности».

Но это не значит, что со смертью политики умерла и общественная жизнь. Она просто ушла с федерального уровня и приняла иные формы, уже не вписывающиеся в классическую «право-левую», либо еще проще - «президентско-антипрезидентскую» схемы.

Ландшафты вместо абстракций

Федеральная оппозиция продолжает оставаться в рамках старых идейных парадигм. «Несогласные» фактически лишь зеркально отражают официальную «вертикаль», пытаясь выстраивать те или иные централизованные структуры («Национальную ассамблею», «Левый фронт», «Солидарность» и т.д.) - с идеологами в «центре» и отделениями «в регионах». Неудивительно, что в последние месяцы эффективность их мероприятий неуклонно падает. Потому что реальные оппозиционные инициативы вызревают в самих регионах, не нуждаясь в какой-то единой федеральной индоктринации.

С точки зрения прежних идеологических «-измов» эти инициативы могут показаться даже «неполитическими». Однако массовость участников и нервная реакция властей неизбежно придают им политическое измерение. В первую очередь вспоминаются конечно петербургские митинги и демонстрации против возведения газпромовского небоскреба. Протест против этой уродующей город «Газиллы» объединил людей совершенно независимо от партий и идеологий. Точнее, новой, регионалистской идеологией стало гражданское сопротивление имперско-олигархическому произволу.

В самых разных российских городах граждане выходят на митинги против «уплотнительной застройки», уничтожающей парки и скверы в интересах крупных строительных корпораций. Эти протесты вызывают куда больший общественный резонанс, чем какие-то «общеполитические» абстракции. А власти, разгоняя подобные акции ОМОНом (как недавно на ул. Вавилова в Москве) доказывают тем самым лишь свою коррупционную спайку с этими корпорациями. И если угодно заглянуть более глубоко, этим демонстрируется извечная природа имперской государственности, для которой интересы граждан никогда ничего не значили...

Это сопротивление, покинувшее прежние «право-левые» рамки, можно назвать ландшафтным. Люди готовы бороться с этим государством не по причине каких-то идеологических разногласий (власти в эпоху политтехно научились виртуозно пользоваться любой риторикой - хоть либеральной, хоть социальной, хоть патриотической), но защищая свою привычную среду обитания, которая и является основой всякой региональной идентичности. И это касается не только городских застроек - в Карелии уже не первый год идут громкие протесты против разработки карьеров на природном памятнике - сейдовой горе Воттоваара.

Однако сами по себе протесты - это только полдела. Перерастание этой волны в новую общественную реальность возможно лишь в том случае, если участники этих акций будут не только отрицать действия властей, но и предлагать собственные решения текущих проблем. Статус кво все равно никому не нравится - и долго не удержится...

Креативная оппозиция

Три года назад в издательстве Висконсинского университета вышел весьма подробный и любопытный двухтомник под названием «Regionalism in the Age of Globalism». В статьях его европейских и американских авторов подчеркивается, что современный регионализм является закономерным спутником процесса глобализации. Крупные глобальные бренды пытаются соответствовать мировому культурному многообразию и поэтому разрабатывают изощренные маркетинговые стратегии, чтобы «вписаться» в идентичность того или иного региона.

С другой стороны, сами регионы (особенно это заметно на примере ЕС) отвечают на это собственными бренд-стратегиями, создавая свой, уникальный и глобально узнаваемый медиа-образ, способный привлечь инвестиции, туристов и т.д. Регионализм в развитом мире не имеет ничего общего с изоляционизмом. Напротив, это открытая и творческая деятельность. Немало интересных идей и примеров этого содержится в недавно вышедшей в русском переводе книге британского социолога Чарльза Лэндри «Креативный город».

Фактически это уже выход за пределы «политики» - как она понималась еще даже в конце прошлого века. Критерием нового регионализма становится не «независимость любой ценой» (как правило, лишь воспроизводящая в уменьшенном формате те же отношения, что и в «метрополии»), но креативное создание уникального облика региона в мировом контексте. И эта «постполитическая» задача наиболее актуальна для современной России, где исторически многообразные регионы пока низведены до уровня одинаково безликой «провинции».   

Однако проекты воссоздания региональных идентичностей далеко не обязательно означают некую «реставрацию прошлого». Точнее, само это прошлое, даже мифологическое, можно превратить в парадоксальный инструмент вполне современного развития региона. Как, к примеру, поступают в Перми, где намерены открыть техноэкологические «парки Пермского периода», вполне способные стать глобально узнаваемым брендом этого края. Чем пермяки хуже шотландцев, раскрутивших всемирно известную «лох-несскую индустрию»?

В таком креативном регионализме сегодня нуждается и Петербург, где пока так и не создан концептуально новый, постимперский образ города. «Музейная» консервация «наследия имперской столицы» только препятствует прорыву в будущее. Более того, именно имперские стереотипы и привлекают строителей «газоскребов».

Нынешняя власть не заинтересована в креативном преображении российских городов - она умеет разве что раскрашивать фасады. Тогда как региональная постполитика в Европе - это свободное гражданское творчество по обустройству своей среды обитания. Но у нас оно просто тонет в пучине бесконечных чиновничьих «санкций» и «согласований»...

Однако современное региональное искусство все равно пробивает себе дорогу. Есть проекты лэнд-арта, которые создают неожиданные ракурсы в восприятии культуры того или иного региона. (Здесь особенно показательно деревянное зодчество художника Николая Полисского в Калужской области и Подмосковье.) Есть паблик-арт, который более динамичен и связан скорее со спонтанными гражданскими акциями. К примеру, новосибирские студенты уже несколько лет проводят майские «монстрации», артистически потешаясь над серьезностью официальных политических лозунгов. Кстати, именно из Сибири подобные акции пришли в Москву и Петербург, хотя в Европе они уже давно стали необходимым элементом «street politics». И августовский петербургский концерт «Рок за свободу» собрал куда больше участников, чем если бы вместо него состоялся просто очередной митинг оппозиционных политиков.

Нельзя здесь не упомянуть и «тотемного зверя» петербургских «несогласных». Весной прошлого года на подступах к Смольному ОМОН задержал и погрузил в автозак надувного крокодила с приклеенной на спине резолюцией Марша. С тех пор этот герой Чуковского непременно участвует во всех оппозиционных акциях наряду с флагами различных движений. В День города один «блюститель порядка» прокричал в рацию эпохальную фразу, разошедшуюся затем по интернету: «С крокодилами на Невский не пускать!» Когда власть так опасается постполитических символов - тем самым она показывает свою собственную абсурдность.

«Политика» - от слова «полис»

На федеральном уровне, как уже было сказано, сегодня политики фактически нет - есть только «управленческие технологии». Однако политическое измерение нашей жизни еще может вернуться - именно с региональных, городских и районных парламентов, где сохраняется прямая выборность депутатов. В сущности, это и есть возвращение на новом уровне к первоистокам самой политики, которая происходит от эллинского слова «полис», город.

Однако эта новая политика способна возникнуть лишь на основе новых культурных инициатив. Все исторические перемены всегда предваряются ими. Без Серебряного века поэзии, сломавшего «православно-самодержавные» стереотипы, не было бы никакой революции вековой давности. Вот и в наше время - гражданское самоуправление вырастет из креативных местных проектов, которые сформируют уникальную идентичность каждого региона и города.

Универсальным там будет лишь одно - доступность и подконтрольность власти своим избирателям. И чем крепче установятся между этими «полисами» прямые межрегиональные связи, тем бессмысленнее и отчужденнее для них будет выглядеть имперская чиновничья «вертикаль».

«Самим решать этот вопрос» (актуальный эпилог)

Тлеющий (пока) экономический кризис, безусловно, лишь обострит отношения между регионами и центром. Как сообщает АПН, в начале октября на семинаре руководителей бюджетных комитетов региональных ЗакС, лидеров «Единой России» и членов правительства Алексей Кудрин заявил, что федеральный центр в 2009 году не будет оказывать регионам помощь в увеличении зарплаты. При этом федеральным служащим она повышается на 30% с 1 января 2009 года. Регионам же предлагается самим решать этот вопрос, исходя из собственных финансовых возможностей. Кроме того, министр предупредил, что банки сегодня не готовы обеспечить кредитные запросы регионов, и, в связи с этим, попросил их «не брать лишних займов».

Однако это еще вопрос - кто у кого «занимает» лишнее... Центр слишком привык выкачивать из регионов практически все ресурсы и налоги, возмещая это жалкими «дотациями». Но в новой ситуации, когда центр перекрывает бумажный «кран», регионы в ответ могут закрутить вполне реальный, и начать распоряжаться своими ресурсами самостоятельно, переведя их в региональную собственность. За счет чего тогда, интересно, будет повышаться зарплата служащим таких госкорпораций, как «Газпром» или «Роснефть», если в зоне МКАД, где они базируются, не добывается ни капли этих волшебных субстанций?

А кремлевские политтехнологи и московская оппозиция им, увлекшиеся борьбой друг с другом, вновь так и не заметят, что на просторах бывшей империи возникла новая политическая реальность...

Сокращенный вариант статьи опубликован в аналитическом еженедельнике "Дело"