Есть люди, для кого вопрос «быть или не быть националистом» никогда не стоял. Им можно только позавидовать. От каких тяжких дум, корчей и судорог они избавлены! Ведь «националист», на самом деле, - возбуждённый и болящий член нации. У него тяжёлое обострение национального вопроса. «Здоровый национализм» - оксюморон. Точнее здоровый национализм - это либо сытое, самоуверенное бюргерство, либо бюргерство распоясавшееся, сиречь «нацизм». Такой «здоровый национализм» проповедует Константин Крылов. Который только с виду «умеренный» и «взвешенный». В действительности, это проповедь холодного, жестокого практицизма. Да-да, буржуазного.

Но речь [пока] не о нём. Кто же они, эти счастливчики, избавленные тяжких дум, корчей и судорог?

Во-первых, представители народов-аксакалов с «бородатой» историей, уходящей в глубину веков. Чей тыл надёжно прикрыт многочисленными поколениями предков, создавших основательную, устойчивую корневую культуру. Потомки по факту рождения получают от них надёжную национальную оболочку. Которая не только сковывает, но и защищает. Национальная оболочка - это ведь не просто так, а Мировое Древо, система координат, организующее начало. Одетому в неё незачем мучительно спрашивать себя: «кто я?». Ему уже известно, кто он. Армянин, например. Быть армянином - состояние значительно более определённое, чем быть просто «человеком». Как говорил теле-радио философ Дугин, ещё в то время, когда он не был теле-радио философом на ставке, а был освобождённым умствующим субъектом: «Человек - это не утверждение, это вопросительный знак. Человек? Да разве? А человек ли по существу? На самом деле? Вы так в этом уверены?». Напротив, армянин - это именно что утверждение. Имеющее, как минимум, психотерапевтический эффект. Хорошо быть хоть кем-то. Особенно в эпоху «кризиса идентичностей».

Конечно, армянина можно заставить быть националистом, т.е. искусственно напрячь свою нацпринадлежность, - если разодрать болячку турецкого геноцида и Нагорного Карабаха, или обзывать его «хачиком». Но в остальных случаях он носит её как старые домашние тапочки, в которых уютно и можно их не замечать. Этого удовольствия напрочь лишены, скажем, украинцы и, скорее всего, латыши с эстонцами. Им приходится держать свою национальность на взводе, постоянно находясь в напружиненной позе.

Во-вторых, люди без определённой национальной принадлежности. Адельберт фон Шамиссо не о них написал аллегорическую сказку «Удивительная история Петера Шлемеля», где под видом персонажа, потерявшего свою тень, описывается человек, утративший национальность. На эту сказку очень любят ссылаться образованные националисты. По крайней мере, белорусские. Для подтверждения тезиса о том, что человек непременно должен иметь национальность. Она-де является обязательным антропологическим атрибутом. Развивая Платона, можно сказать, что человек - это двуногое животное без перьев, обладающее национальностью. В случае если он ей не обладает, он уже и не человек вовсе. И ему приходится худо, как несчастному Петеру Шлемелю.

Нет, я говорю о людях, рождённых вне национальности. В плавильном тигле Советского Союза они рождались сотнями тысяч, да что там, миллионами. Обычно, по достижении совершеннолетия, становясь русскими по паспорту. То есть, условно-русскими, как бы русскими. «Папа - турок, мама - грек, а я - русский человек». Поскольку советский «русский» - это не столько доминирующая национальность, в которую выгодно было вступить, как выгодно вступить в КПСС - в некоторых отношениях выгоднее было стать каким-нибудь нацменом - сколько нулевая степень национальности (по аналогии с «нулевой степенью письма» Ролана Барта). Проще говоря, знак её отсутствия. Национальная прозрачность, «никаковость». Потому они и записывались в «русские», будучи по рождению анациональными (по аналогии с асексуальностью). Что нимало их не мучило. Чтобы испытывать пускай фантомные боли и позывы, нужно было однажды чего-то лишиться. Тогда как они этого никогда не имели.

Тем же национально-ориентированным украинцам противостоят вовсе не зомбированные демонические «манкурты» и не «пятая колонна Москвы» (она, конечно, тоже есть, но далеко не так многочисленна, как некоторым хотелось бы), а люди, которым национализм просто-напросто чужд на биологическом уровне. Любой национализм, не только украинский или какой-либо ещё. У них нет органа, за него отвечающего.

Я считаю, им повезло не меньше, чем армянам в стоптанных домашних тапочках.

Существует также промежуточный вид между первыми двумя, которому как раз страшно, ужасно не повезло - это носители «осколочного» национализма. У кого нет за плечами надёжного тыла, от тапочек остались одни ошмётки, однако родились они с остаточной национальностью. Что создаёт благодатную почву для фантомных болей. Невыносимо сильных болей, потому как успокоить их абсолютно нечем. К таковым относятся белорусы.

Белорусские националисты на постсоветском пространстве - самые малочисленные и пламенные, самые идеалистичные и самые наивные, самые униженные и оскорблённые. А потому, в потенциале, - самые жестокие. Хотя и выглядят этакими лапочками, добрыми и тихими. Впрочем, это портрет уходящей натуры. Белорусские националисты на глазах превращаются в безобидное субкультурное образование вроде филателистов или эсперантистов. А большей частью попросту растворяются в подавляющей квази-русской среде.

Всего какую-нибудь пятилетку тому назад я сам был белорусским националистом. Потому что родным языком моего отца был белорусский. Я часто бывал на его родине, в деревне, где слышал «аутентичную» белорусскую речь и получил то самое «осколочное ранение» национализмом, вобрав остатки белорусской культуры. Этот осколок дал о себе знать значительно позже, когда президент Лукашенко дотаптывал последние (и без того слабенькие и бледные) ростки кратковременной «белорусизации».

В знак протеста я на несколько лет добровольно ушёл во внутреннюю иммиграцию. Заточил себя в белорусскоязычном гетто. Ограничиваясь весьма скромными возможностями белорусской литературы, публицистики, театра и музыки. Белорусского кино на тот момент не существовало, как не существует и теперь. От телевизора я к тому времени уже отказался.
Писал и говорил только по-белорусски. В том числе со своей женой - человеком, рождённым вне национальности. В казахской степи, от украинца и белоруски. С кокетливой примесью цыганской крови по папиной линии. Чей обезбашенный дед когда-то взял себе в жёны цыганку, ходившую босой даже в зиму.

Тогда я теоретически готов был как умирать, так и убивать во имя утверждения «белорусской идеи». Но - только теоретически. Потому что когда мне было сделано неожиданное предложение поучаствовать в этнической чистке - уничтожении цыганской слободки в Минске, я был ошарашен. Мне стало тошно. Пожалуй, именно этому случаю я обязан последующим «левым поворотом».

Человек, который предлагал «зьнiшчыць вылюдкаў» («уничтожить выродков»), начинал так же, как и я. Как культурный националист. Образованный, начитанный и с обострённым чувством справедливости. У меня есть основания полагать, что он всего лишь честно дошёл в развитии своего национализма до логического конца.

Несмотря на свершившийся «левый поворот», я долгое время оставался преданным «белорусской культуре», хотя это туманное явление мало что в себя включает, помимо собственно языка. Эту преданность мне, конечно, пришлось переозначить в соответствии с изменившимся мировоззрением. Теперь она означала одно из проявлений антиглобализма - борьбу за разнообразие в пределах лингвосферы, противостояние лингвистическому и культурному империализму. Эту идею я разделяю до сих пор в значительной мере.

Однако с национализмом покончено. По той причине, что национализм - это как раз малая глобализация.

Культуры существуют тысячелетия, в то время как «нации» - всего сотню-другую лет, а некоторые и того меньше. Их появление неразрывно связано с возникновением буржуазных централизованных государств. Национализм может быть «охранительным» только в борьбе с другими национализмами. Внутри нации, т.е. государства, - он выступает как механизм разрушительной унификации. Это каток, закатывающий под асфальт все выбоины и выпуклости, кочки и пригорки, всю разноторчащую растительность народной жизни. Превращая motley crew* региональных особенностей в единую студенистую массу «нации», в пляшущих под одну балалайку и шагающих единым строем человечков.

Испанский национализм подминает под себя басков и каталонцев, французский - бретонцев и эльзасцев, британский - шотландцев и уэльсцев, украинский - русин и гуцулов, литовский - жемайтов, израильский национализм уничтожил т.н. «идишкайт», русский (правильнее будет называть его «централизм», а не «национализм») и вовсе похоронил под собой десятки, если не сотни различных культур. Даже белорусский этнический национализм, когда он был в силе, злостно набросился на возникшее было интересное культурное явление на Брестском Полесье - «ятвягов».

Белорусский государственнический национализм, аналогично турецкому национализму, избрал иную стратегию унификации - отказ от собственной оригинальной культуры во имя насаждения культуры более «прогрессивной» (у турок эту роль выполняет некая обобщённая «европейская» культура, у белорусов - не менее расплывчатая российско-советская).

Что совой об пень, что пнём об сову...

_________________________
*- motley crew - пёстрая компания (англ.)

Живой Журнал Будимира